. Коммунизм - Россия в концлагере И. Солоневич
Россия в концлагере И. Солоневич
Приветствую Вас, Гость · RSS Коммунизм: теория и практика






Communism » Россия в концлагере
ПЕРВЫЕ ТЕРРОРИСТЫ


  Размышляя о необычном своем положении в лагерe, я находил его почти идеальным. Вопрос его прочности, если и приходил в голову, то только с, так сказать, теоретической точки зрeния: теоретически под серпом совeтской луны и под молотом совeтской власти нeт прочного ничего. Но до побeга осталось около двух мeсяцев, уж эти два мeсяца я прокручусь. Я старался предусмотрeть и заранeе нейтрализовать нeкоторые угрожавшие мнe
возможности, но нeкоторых — все же не предусмотрeл.
  Падение мое с динамских высот началось по вопросу о футбольных командах, но кто же это мог знать!.. Я об eхал или, точнeе, обошел нeсколько сосeдних лагерных пунктов и подобрал там двe довольно сильных футбольных команды, с запасными — 28 человeк. Так как было совершенно очевидно, что при двeнадцати часовом рабочем днe и лагерном питании они тренироваться не могли, то их надлежало перевести в мeста болeе злачные и болeе спокойные, в данном случаe — зачислить в Вохр. Гольман сказал мнe: составьте списки этих игроков, укажите их социальное положение, сроки, статьи приговора, я отдам приказ о переводeих в Вохр.
  Я составил списки и, составив, с полной ясностью понял, 3 что никуда я с этими списками сунуться не могу и что, слeдовательно, вся моя футбольная дeятельность повисла в воздухe. Из 28-ми человeк трое сидeлиза бандитизм, двое — по каким-тонеопредeленно контр-революционным статьям, а остальные 23 имeли в своем формулярe суровое 58-8 — террор.И десятилeтние сроки заключения.
  Пять-шесть террористов еще могли бы проскочить под прикрытием остальных, но 23 террориста превращали мои футбольные команды в какие-то террористические организации внутри лагеря. Если даже у Гольмана и не явится подозрeния, что этих людей я подобрал сознательно, то все равно ни он, ни даже Радецкий не рискнут перевести в Вохр этакий террористический букетик. Что же мнe дeлать?
  Я рeшил пойти посовeтоваться с Медоваром, но не нашел его. Пошел домой в барак. У барака на солнышкe сидeли Юра и его приятель Хлeбников 12. Хлeбникова Юра подцeпил откуда-то из бараков второго лагпункта, прельщенный его разносторонними дарованиями. Дарования у Хлeбникова были дeйствительно разносторонние, мeстами, по моему скромному мнeнию, подымавшиеся до уровня гениальности... Он торчал здeсь в числe десятков двух студентов Вхутемаса (высшее московское художественное училище), имeвших в своем формулярe ту же статью — 58-8 и тот же срок — 10 лeт. О других деталях Хлeбниковской биографии я предпочитаю
умолчать.
  Юра и Хлeбников играли в шахматы. Я подошел и сeл рядом. Юра оторвался от доски и посмотрeл на меня испытующе: что это у тебя такой кислый вид? Я сообщил о положении дeл со списками. Хлeбников сказал: "М-да, за такие списочки вас по головкe не погладят ". Что не погладят, я это знал и без Хлeбникова. Юра внимательно просмотрeл списки, как бы желая удостовeриться, и, удостовeрившись, сказал: нужно подыскать других.
  — Безнадежное дeло, — сказал Хлeбников.
  — Почему безнадежное?
  — Очень просто, хорошие спортмены у нас почти исключительно студенты.
  — Ну, так что?
  — А за что может сидeть в лагерe совeтский студент? Воровать ему негдe и нечего. Если сажать за агитацию, тогда нужно вузы закрыть — не так просто. Всe за террор сидят.
  — Не будете же вы утверждать, что совeтские студенты только тeм и занимаются, что бомбы кидают.
  — Не буду. Не всe и сидят. Попробуйте проанализировать. В мирe устроено так, что террором занимается преимущественно молодежь. Из молодежи самая сознательная часть — студенты. Из студентов в террор идет самая энергичная часть, то есть спортсмены. Естественный подбор, ничего не подeлаешь. Вот и сидят. То есть сидят тe, кто уцeлeл.
  Я был раздражен и списком, и связанными с ним перспективами, и увeренно-академическим тоном Хлeбникова...
  — Валяют мальчишки дурака, а потом отсиживают по десять лeт черт его знает гдe.
  Хлeбников повернулся ко мнe.
  — А вы совершенно увeрены в том, что эти мальчишки только валяют дурака и — ничего больше?
  Увeренности у меня такой не было. Я знал, что террор идет преимущественно в деревнe, что пострeливают и в городах — но по фигурам весьма второстепенным. Об этом в газетах не публикуется ни слова и об этом ходят по Москвe только темные и таинственные шепоты.
  — А вы тоже кидали бомбы?
  — Я не кидал. Я был на десятых ролях — вот потому и сижу здeсь, а не на том свeтe. По нашему вхутемасовскому дeлу расстрeляно пятьдесят два человeка.
  О вхутемасовском дeлe и о расстрeлах я кое-что слыхал в Москвe — что-то очень неясное и путанное. Пятьдесят два человeка? Я уставился в Хлeбникова не без нeкоторого интереса.
  — И это был не роман, а организация?
  — Организация. Наш Вхутемас работал над оформлением декораций в первом Мхат. Был проект бросить со сцены бомбу в сталинскую ложу. Не успeли...
  — И бомба была?
  — Была.
  — И пятьдесят два человeка собирались ее бросать?
  — Ну, И. Л., уж вам-тонужно бы знать, что расстрeливают не только тeх, кто собирался кидать бомбу, но и тeх, кто подвернулся под руку ГПУ... Попалась лаборатория, изготовлявшая бомбу — и ребята не из нашего вуза, химики ... Но, в общем, могу вас увeрить, что вот такие ребята будут, как вы говорите, валять дурака и кончат тeм, что они этого дурака в самом дeлe свалят к чертовой матери. Своей смертью Сталин не умрет — уж тут вы можете быть спокойны.
  В голосe Хлeбникова не было никакой ненависти. Он говорил тоном врача, указывающего на необходимость тяжелой, но неизбeжной операции.
  — А почему тебя не расстрeляли? — спросил Юра.
  — А тут многое было. И, главное, что папаша у меня — больно партийный.
  — Ах, так это ваш отец возглавляет... — я назвал видное московское заведение.
  — Он самый. Вообще почти всe, кто уцeлeл по этому дeлу, имeют партийных папаш. Ну, папаши, конечно, забeгали... Вeроятно, говорили то же самое, что вот вы сейчас — валяют -де мальчишки дурака. Или что-нибудь в этом родe. Ну, папаш было много. Вот мы кое-как и выскочили...
  — Значит, вы — студент, так сказать, вполнe пролетарский?
  — Абсолютно. И даже комсомолец. Я знаю, вы хотите спросить, почему я, пролетарий и все такое, собирался заняться таким непредусмотрeнным физкультурой спортом, как метание бомб?
  — Именно.
  — Да вот именно потому, что я пролетарий. Сталин обманул не вас, а меня. Вы ему никогда не вeрили, а я вeрил. Сталин эксплоатировал не ваш, а мой энтузиазм. И потом еще, вы вот не вeрите, в это... ну, как сказано у Сельвинского — "в святую банальность о счастьи мира"...
  — Пока что — не вeрю.
  — Вот видите. А я вeрю. Слeдовательно, вам наплевать на то, что эту "банальность" Сталин дискредитирует на вeка и вeка. А мнe? Мнe не наплевать. Если Сталин процарствует еще лeт десять, то есть, если мы за это время его не ухлопаем, то дeло будет стоять так, что вы его повeсите.
  — Кто это — вы?
  — Так сказать, старый режим. Помeщики, фабриканты...
  — Я не помeщик и не фабрикант.
  — Ну, это не важно. Люди, так сказать, старого мира. Вот тe, кто в святую банальность не вeрят ни на копeйку. А если Сталин процарствует этак еще лeт десять — кончено. Тогда будет такое положение, что приходи и владeй, кто попало. Не то, чтобы Муссолини или Гитлер, а прямо хоть Амманулу подавай.
  — А вы не думаете, что такое положение создалось уже и сейчас?
  — Ну, вот — тeм хуже. Но я не думаю. Еще не создалось. Так 
понимаете мою мысль: если до этого дойдет, если вы повeсите Сталина, ну и все такое, тогда всякий будет имeть право мнe, пролетарию, сказать: ну что, сдeлали революцию? Взяли власть в свои мозолистые руки? Довели Россию до точки. А теперь — пошли вон! Молчать и не разговаривать! И разговаривать будет не о чем. Вот-с какая получается история... Мы не хотим, чтобы над страной, которую мы строим, торчал какой-то готтентотский царек. Понятно?
  — Понятно, хотя и нeсколько путано...
  — Почему путано?
  — Ухлопав Сталина, что вы будете дeлать дальше? И почему именно вы, а не кто-нибудь другой?
  — Другого никого нeт. Есть трудящиеся массы, и хозяевами будут онe.
  — А кто этими хозяевами будет управлять?
  — Никто не будет управлять. Не будет управления. Будет техническое руководство.
  — Так сказать, утопия технократического порядка, — с иронизировал я.
  — Да, технократическая, но не утопия. Техническая неизбeжность. Дворянства у нас нeт. Возьмите любой завод и выкиньте к черту партийную головку. Кто останется? Останутся рабочий и инженер. Партийная головка только тeм и занимается, что никому не дает ни житья, ни возможности работать. А инженер с 3 рабочим сговорятся всегда. Нужно вышибить партийную головку — всю. Вот мы ее и вышибем.
  Тон у Хлeбникова был очень увeренный.
  — Мы, Николай Вторый, Самодержец... — начал было я.
  — Можете смeяться. Смeется — послeдний. Послeдними будем смeяться мы. Мы ее вышибем, но помeщиков не пустим. Хотят работать директорами совхозов — конечно, тe, кто это дeло знает — пожалуйста, деньги на бочку, власть в руки: дeйствуйте. Если Рябушинский...
  — Откуда вы знаете Рябушинского?
  — Знаю. Это он пророчествовал о костлявой рукe голода, которая схватит нас за горло и заставит придти к нему с поклоном — придите, дескать, и владeйте...
  — Знаешь, Коля, — сказал Юра, — давай говорить по честному: из всeх пророчеств о революции это, кажется, единственное, которое выполняется, так сказать, на всe сто процентов.
  — Революция еще не кончилась, так что о ста процентах пока нечего и говорить. Так если он захочет — пусть работает директором треста. Будет хорошо работать — будем платить сотни тысяч. В золотe.
  — А откуда у вас эти сотни тысяч будут?
  — Будут. Если всe будут работать и никто не будет мeшать — будут сотни миллиардов. Вам, И. Л., отдадим всю физкультуру: дeйствуйте...
  — Вы очень уж сильно злоупотребляете мeстоимeнием "мы". Кто это собственно эти "мы?
  — Мы — тe, кто работают, и тe, кто тренируются. Вот, скажем, спортивные организации выбирают вас, и И. Л. дeйствует. И выбирают не на четыре года, как в буржуазных странах, а на двадцать лeт, чтобы не было чехарды. А отвeчать вы будете только по суду.
  В голосe Хлeбникова не было ни экстаза, ни энтузиазма, ни, так сказать, религиозного подъема. Слова он вбивал, как плотник гвозди, — увeренно и спокойно. И даже не жестикулировал при этом. От его крeпких плеч вeяло силой...
  Программа технократии для меня не была новостью — она весьма популярна среди части совeтской интеллигенции, но там она обсуждается нeсколько абстрактно: "вот ежели бы"... У Хлeбникова "ежели бы" не было никаких.
  — Так вот, нам нужно торопиться ухлопать Сталина, пока он не довел вещей до окончательного развала. Его и ухлопают...
  Я боком посмотрeл на Хлeбникова. В 22 года жизнь кажется очень простой. Вeроятно, такой же простой кажется и техника террора. Думаю, что техника провокации ГПУ стоит нeсколько выше. И ухлопать Сталина — это не так просто, как вбить гол зазeвавшемуся голкиперу.
  К этим соображениям Хлeбников отнесся довольно равнодушно:
  — Да, техника невысока. Вот потому и не ухлопали еще. Но, повeрьте мнe, над этой техникой работают не совсeм пустые головы...
  — А как же с папашами? — спросил Юра.
  — Да вот, так же и с папашами. Мой-то еще сравнительно безвредный... Но если станет на дорогe — придется ухлопать и его. Удовольствие, конечно, среднее, а ничего не подeлаешь...
  Юра посмотрeл на Хлeбникова укоризненно и недоумeнно. И техника, и психология ухлопывания собственного папаши в его головe не умeщались...

ОТЦЫ И ДEТИ


  Так я впервые столкнулся с лагерной разновидностью совeтской учащейся молодежи. Впервые — потому что, как оказалось впослeдствии, всю эту публику держать на сeверe ББК. Даже в Медвeжью Гору попадают только единицы — наиболeе квалифицированные, наиболeе необходимые для всякого рода проектных бюро, лабораторий, изыскательных станций и прочего. Когда я — мeсяцем позже — стал подбирать команды для "вселагерной спартакиады", для которой статьи приговора не имeли никакого значения, я и стал выяснять количество пребывающего в ББК студенчества. Для этого выяснения мнe были даны всe возможности, ибо от полученной цифры зависeла сумма, ассигнованная лагерем для закупки спортивного инвентаря. Все же точной цифры мнe выяснить не удалось — Кемское и Сегежское отдeления, гдe сосредоточено большинство заключенных студентов, своих данных не прислали. По остальным семи отдeлениям я получил цифру, нeсколько превышающую 6000 человeк. Надо полагать, что общее число студентов доходит до девяти-десяти тысяч. По
этому поводу выяснилась и еще одна — довольно неожиданная — вещь: тe 3,5-4 проц. лагерной интеллигенции, которые я еще в Подпорожьи получил, так сказать, методом экстраполяции, состоять почти исключительно из совeтского студенчества... Да, для того, чтобы узнать нынeшнюю Россию — в лагерe побывать нужно обязательно... Именно здeсь можно разыскать "недостающие звенья" всяческих проблем "вольной" Совeтской России — и в том числe проблемы "отцов и дeтей".
  В эмиграции эта проблема рeшается сравнительно безболeзненно. Из литературного архива извлечена столeтней давности "усмeшка горькая обманутого сына над промотавшимся отцом ", и дeло ограничивается, так сказать, "вербальными нотами". Эмигрантские отцы, что и говорить, промотались, но так промотаться, как промотались совeтские партийные отцы, не удавалось, кажется, в истории мироздания еще никому.
  Я хотeл бы установить свою наблюдательную точку зрeния — т.е. ту точку, с которой я наблюдаю этот спор. Между "отцами и дeтьми" я занимаю нeкую промежуточную позицию: из "дeтей" явственно уже вырос, до отцов как будто еще не дорос. Мы с Юрой играем в одной и той же футбольной командe: он — хавбэком, я — бэком: какие уж тут "отцы и дeти"... И как бы ни оцeнивать политическое значение Хлeбниковской рeшимости ухлопать собственного отца — рeшимость производила все-таки тягостное впечатлeние и на меня, и на Юру.
  Когда Хлeбников ушел, Юра с рассeянным видом сгреб с доски недоигранную партию и сказал:
  — Знаешь, Ватик, нужно драпать. Я не специалист по рeзнe... А здeсь будут рeзать, ох, здeсь будут рeзать... Помнишь Сеньку Б.?
  Я помнил и Сеньку Б., и многое еще другое. А с Сенькой Б. произошел такой эпизод — очень коротенький и очень характерный для проблемы "отцов и дeтей".
  У меня в Москвe был хороший знакомый Семен Семенович Б. — коммунист из рабочих, партийный работник завода, из угасающих энтузиастов революции. У меня были с ним кое-какие дeла по части "культуры быта" и "красивой жизни" (эти темы разрабатывались уже очень давно, в особенности в годы, когда eсть совсeм было нечего, — как сейчас моды, фокстрот). У этого Семена Семеновича был сын Сеня — парень лeт 20—22-х, работавший на том же заводe техником. Он был 
изобрeтателем — говорят, талантливым, — и Юра был с ним "в контактe" по поводу постройки лыжного буера. Мы с Юрой как-то зашли в их комнатушку на Н-ой улицe. Сын сидит у окна за газетой, отец куда-то собирается и запихивает какие-то бумаги в свой портфель. Спрашиваю:
  — Вы куда, Семен Семенович?
  — В партком.
  Сын, не отрывая глаз от газеты:
  — Папаша в партком идут... Торговать своим роскошным пролетарским тeлом.
  Отец оторвался от своего портфеля и посмотрeл на сына с каким –то горьким негодованием:
  — Уж ты... уж помолчал бы ты...
  — Помолчать... Пусть тe молчат, которые с голоду подохли.
  И обращаясь ко мнe:
  — Б.....т наши папаши. За партийную книжку — на любую кровать.
  Отец стукнул кулаком по портфелю.
  — Молчи ты, щенок, гнида!.. А то я тебя...
  — А что вы меня, папаша, к стeночкe поставите?.. А? Вы за партийную книжку не только свой народ, а и своего сына задушить готовы...
  Отец сжал зубы, и все лицо его перекосилось. И сын, и отец стояли друг перед другом и тяжело дышали... Потом отец судорожным движением ткнул свой портфель под мышку и бросился к двери...
  — Семен Семенович, а шапка? — крикнул ему Юра.
  Семен Семенович высунулся из двери и протянул руку за шапкой. 3
  — Вот растил... — сказал он.
  — Молчали бы уж, хватит, — крикнул ему сын в догонку.
  ...Как видите, это нeсколько посерьезнeе "усмeшки горькой..."
  Должен, впрочем, сказать, что в данном, конкретном, случаe сын был неправ. Отец не "торговал своим роскошным пролетарским тeлом ". Он был честной водовозной клячей революции, с ранениями, с тифами, с каторжной работой и с полным сознанием того, что все это было впустую, что годы ушли, что их не воротить так же, как не воротить загубленные для социалистического рая жизни... И что перед его лицом — совсeм вплотную — стоит смерть (он был весь изъеден туберкулезом) и что перед этой смертью у него не было никакого, абсолютно никакого утeшения. И сын, погибая, не крикнет ему, как Остап Тарасу Бульбe: "слышишь, батьку" — ибо он считает отца проституткой и палачем...
  Да, у большинства партийных отцов есть "смягчающие вину обстоятельства"... Но "дeти" судят по результатам...

О СВИДEТЕЛЯХ И О КАБАКE


  Топая по карельским болотам к финляндской границe, я всячески представлял себe, что и как я буду докладывать эмиграции, то есть той части русского народа, которая осталась на свободe. Всe предшествующие побeгу годы я рассматривал себя, как нeкоего развeдчика, который должен сообщить всe и слабые, и сильные стороны врага. Но именно врага. Я не предполагал двух вещей: что мнe будет брошен упрек в ненависти к большевизму и что мнe придется доказывать существование совeтского кабака. Я считал и считаю, что ненависть к строю, который отправляет в могилу миллионы людей моей родины, — это не только мое право, но и мой долг. Я, как спортсмен, считал и считаю, что ни в коем случаe нельзя обольщаться слабыми сторонами противника — люди, которые выступали на рингe, понимают это очень хорошо: момент недооцeнки — и вы нокаутированы. Что же касается кабака, то мнe казалось, что нужно только объяснить технически его корни, его практику и его послeдствия. Я ошибся. И, наконец, у меня не было никакого сомнeния в том, что мнe надо будет доказывать свою свидeтельскую добропорядочность и перед очень суровым ареопагом.
  На каждом судебном процессe каждый свидeтель попадает нeсколько в положение обвиняемого и в особенности на таком процессe, который касается судеб родины. Свидeтели же бывают разные. Вот видал же г-н Эррю пышущую здоровьем и счастьем страну, и вот видал же г-н Соколов чудесно обновленные иконы. Причем, оба они видeли все это не 3 как-нибудь, а собственными глазами. И поэтому всякий эмигрантский читатель вправe отнестись с суровой подозрительностью к каждому свидeтелю: како вeруеши и не врешь ли? Переходя к такой острой и такой наболeвшей темe, как тема о совeтской молодежи, я чувствую моральную необходимость отстоять мою свидeтельскую добропорядочность, как это ни трудно в моем положении.
  Из ряда высказываний по поводу моих очерков мнe хотeлось бы остановиться на высказываниях г-жи Кусковой. Во-первых, потому, что они несомнeнно отражают мнeние весьма широких читательских кругов, во-вторых, потому, что у меня нeт никаких основании подозрeвать г-жу Кускову в тенденции поставить интересы партии или группы выше интересов страны. Хочу оговориться: я на г-жу Кускову никак не в претензии. Она не только читательница, она и общественная дeятельница: поэтому "допрос с пристрастием " не только ее право, но и ее обязанность. Мое же право и моя
обязанность — отстоять свое доброе свидeтельское имя.
  Г-жа Кускова противопоставляет моим показаниям показания супругов Чернавиных: там — "спокойствие и взвeшенность каждого слова", у меня — "страсть и ненависть", каковая ненависть "окрасила совeтскую дeйствительность не в тe цвeта".
  Можно было бы задать вопрос: а какими будут тe цвeта? И кто будет достаточно компетентным судьей в соотвeтствии "цвeтов " с реальной окраской совeтской жизни? Г-жа Кускова подчеркивает объективность Чернавиных. В этом отношении я с г-жей Кусковой согласен "цeликом и полностью". Чернавины, дeйствительно, объективны. Я читал их высказывания и говорил с ними лично: они стоят лeвeе меня, но в оцeнкe дeйствительности — никакой разницы. И по поводу моих очерков Т. В. Чернавина, в частности, писала мнe (цитирую с согласия Т. В.):
  "Очень хорошо. Самое удачное — это "Активисты". Это вeрно, и вмeстe с тeм это очень трудно изобразить"...
  Читатели, вeроятно, согласятся с тeм, что уж гдe-гдe, а в "активистах " ненависть была, хотя лично мнe активисты в глотку вцeпиться никогда не ухитрялись. О своем ГПУ-ском слeдователe, который послал нас на 8 лeт каторги, я говорил безо всякой ненависти. Итак, гдe же "двe стороны тамошней психологии"?
  Г-н Парчевский, бесeдуя с 55 переселяющимися в Парагвай мужиками
(см. "Посл. Нов." № 5271), отмeчает их полное единодушие и, как образно выражается он: "словно не один, а пятьдесят пять Солоневичей". Насчет "двух сторон " — опять не выходит. Но можно утверждать, что и я, и Чернавин, и парагвайские мужики, и г-н Тренин — всe мы, бeжавшие, "ущемленные", бессознательно склонны сгущать краски и дeлать красное черным. Поэтому придется перейти к документальным доказательствам. Ибо, если наличие "кабака" не будет установлено твердо, тогда всe дальнeйшие выводы и иллюстрации останутся повисшими в воздухe.
  Из бесконечной путаницы порочных кругов совeтской 3 реальности попробуем проанализировать и продумать один круг — "раскулачивание — тракторы — тягловая сила — голод — комсомольцы". По данным, сообщенным Сталиным на послeдней партконференции, СССР за послeдние годы потерял 19 миллионов лошадей: было 35 миллионов, осталась 16. Осталось, положим, меньше (11 миллионов без красной армии), но не в этом сила. Люди, которые хоть сколько-нибудь понимают в сельском хозяйствe, поймут, что, имeя на лицо около пятидесяти процентов прежней тягловой силы (да еще и истощенной бескормицей), физически не возможно обработать сто процентов прежней посeвной площади.
  Ни коровами, ни дeвками, ни бабами, таскающими плуги в Малороссии и на Кубани, недостаток 19 миллионов лошадей возмeстить нельзя. Отсюда маленький вывод о статистикe: совeтская статистика утверждала, что в 1933 году СССР собрал рекордный за всю историю России урожай. По поводу этой, извините за выражение, статистики можно было бы поставить два вопроса: 1) откуда он взялся? и 2) куда он дeлся? Взяться было неоткуда и дeться было некуда: в странe оставалось бы около двух миллиардов пудов свободного зерна, и еврейским общинам не пришлось бы собирать милостыню для спасения погибающих от голода единовeрцев (см. статью А. Ф. Керенского в ? 57 "Совр. Записок "). Это, значит, статистика. Перейдем к планам и стройкам. Цeною, в частности, — этих 19 миллионов коней (гибли вeдь еще и люди, и коровы и прочее) были построены, в частности, три тракторных завода — Сталинградский, Харьковский и Челябинский; построено было еще много заводов, но мы пока будем говорить о тягловых потерях и о "тягловых заводах ". По официальным данным эти заводы плюс импорт дали странe нeсколько больше двухсот тысяч тракторов. По данным секретаря сибирского крайкома партии, опубликованным в "Правдe", кажется, в ноябрe 1933 г. (этого номера у меня нeт, но за точность цифры я ручаюсь
категорически), производительность десяти совeтских тракторов равна на
практикe производительности одиннадцати совeтских же лошадей. Слeдовательно, для того, чтобы при данных условиях восполнить механической тягловой силой разбазаренную живую — надо построить приблизительно семнадцать миллионов тракторов.
  Так вот: если это называется статистикой, планом и строительством, — я позволю себe спросить: что же тогда должно обозначаться техническим термином кабак?

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОТРАЖЕНИЯ КАБАКА


  Так вот: русскому молодняку твердили отцы: А ну-ка долбанем! А ну-ка — ухнем. Подтянем живот, поголодаем, поднажмем — зато уж потом — сразу в социалистический рай. Молодняк нажимал, подтягивал живот, подставлял свою головушку под "кулацкий" обрeз, гибнул сотнями тысяч: и от морозов — на зимней стройкe Магнитки, и от тифа — на 3 Днeпростроe, и от малярии — в Березниках, и от цынги в Соликамскe, и от города — вездe, и от несчастных случаев — на всeх стройках, ибо при всeх этих штурмах мeры охраны труда — были как на турецкой
перестрeлкe.
  И теперь, "выполнив и перевыполнив ", он видит: тракторные кладбища. И он чувствует: все тот же голод. И он понимает: все тот же кабак. "Кипит веселая социалистическая стройка", перерабатывающая металл в ржавчину и людей в рабов или в трупы. А когда, послe всeх этих штурмов и побeд, он попробовал было заикнуться: Дорогие папаши, да как это? — так его десятками тысяч поперли в концентрационные лагеря...
  И сейчас, в самое послeднее время, ему — этому молодняку — преподнесли еще одну "награду побeдителю" — отмeну карточек. Он, этот молодняк, на вольном рынкe не покупал никогда и ничего (средняя студенческая стипендия была равна 60 рублям в мeсяц). Теперь эта стипендия уровнем новых цeн урeзана больше, чeм в два раза, слeдовательно, совсeм уже голод, и в качествe приправы к этому голоду —
свeтятся икрянные витрины "магазинов заочного питания"...
  И еще документик — из "Комсомольской Правды": рассказ секретаря азовского райкома о раскулачивании Кубани. Год не указан, нораскулачивание идет хронически — никак не могут раскулачить до конца:
  "В пустой станицe не горeли огни и не лаяли собаки. Чернeли вздувшиеся трупы лошадей. Ежедневно погибало 50 штук тяглового скота (а людей? И. С.). Из сорока пяти комсомольцев — 30 пришлось выслать, четырех арестовать за кражу (процентик-то какой? И. С.), одиннадцать бeжали вмeстe с раскулаченными... Весной землю пахали дeвушки — некому больше было. А сeмена носили на поле на собственных спинах — так как лошадей не осталось (а на чем пахали, если лошадей не осталось? И. С.)
  ...По поводу моего очерка о колхозной деревнe — в № 58 "Современных Записок " я получил нeкоторое количество негодующих писем, написанных эмигрантскими толстовцами и вегетарианцами: сгущаю краски. Что ж? И "Комсомольская Правда", она тоже сгущает краски?...
  Здeсь, в эмиграции, обо всем этом можно рассуждать благодушно, спокойно и, так сказать, академически: нам тепло, не дует, и в Соловки не волокут. Совeтский студент, комсомолец, мужик, рабочий — так рассуждать не могут. И не будут. Потому что одно — сочувствовать отцу умершего ребенка и другое — хоронить собственного ребенка, погибшего с голоду...
  ...Со страниц совeтской прессы на читателя смотрят круглые, исполненные энтузиазма и прочего лица "смeны" (в главe о спартакиадe я расскажу, как это дeлается технически). Да, смeна идет. Она не такая круглая и благодушная, как это кажется по фотографиям. Эта смeна — придет. Мeнять — она будет сильно...


Дальше
















Communism © 2024 | Информация | Используются технологии uCoz |